Every time we stand up is
     Another chance to fall.
    Последние картины нашей битвы мелькают у меня перед глазами, когда меня затаскивают на Айсберг, я тяжело дышу и держусь за живот, перевожу взгляд на руки и вижу, что они в крови. К горлу подступает комок, я пытаюсь спросить ребят, что происходит, но губы не шевелятся, во рту и горле все пересохло, а голова сильно гудит. Отрывками слышу разговор между ребятами, но толком ничего не понимаю. Мое сознание медленно покидает меня, через несколько минут я погружаюсь в беспамятство, последнее, что я чувствую, как меня кладут на что-то гладкое и безумно холодное. А дальше пустота.
  Не знаю через сколько я очнулась, но когда я открыла глаза, я увидела яркий свет ламп, бьющий по глазам, повернув голову, я увидела каких-то людей. Когда они заметили меня, то сразу оживились, женщина подошла ко мне и начала рассматривать живот, а мужик что-то готовил на столе, стоя спиной ко мне. Я пытаюсь встать, но она грубым движением руки кладет меня обратно, сурово взглянув на меня. Я недовольно хмыкаю, но подчиняюсь. В комнате кроме нас троих никого нет, я пытаюсь рассмотреть обстановку, чтобы понять что это. На медицинский кабинет не похоже, на лазарет тоже, скорее просто комната, сделанная под медицинскую. На стене висят полки, на которых стоят всякие баночки с лекарствами, в углу стоит холодильник, еще есть деревянный стол, стоящий по середине комнаты, и несколько кушеток, на одной из которых лежала я. Женщина отходит и о чем-то говорит с мужчиной, но я не могу разобрать, слишком тихо и невнятно она говорит. После же они оба подходят ко мне.
    Я болезненно морщусь, когда они протирают мою рану какой-то жидкостью. Порез начинает ужасно щипать, и я быстро машу рукой, направляя потоки воздуха на него. Они перешептываются между собой, кидая периодически на меня косые взгляды. Хочется просто встать и уйти, и плевать на их медицинскую помощь. Потом этот со шрамом отходит обратно к столу, копашась среди всех вещей, лежавших на нем. Я нарочито громко кашляю в кулак, чтобы обратить их внимание на себя, мужик недовольно смотрит в мою сторону, потом переводит взгляд на женщину и закатывает глаза. Она одобрительно кивает, и он идет ко мне, в руках несет бинт и какую-то вату. Ей он протирает кровь, запекшуюся на животе и свежестекающую из раны, а потом накладывает тугую повязку, обматывая меня бинтом вокруг тела. Я недовольно ойкаю, когда он, кажется будто специально, задевает рукой порез на животе. -Можно аккуратней! - говорю ему я, он даже не смотрит в мою сторону. Закончив с оказанием медицинской помощи, меня просто выталкивают из комнаты, громко захлопнув за мной дверь. -Долбанные шенки, - мысленно выругиваюсь я и медленно иду вдоль по коридору обратно в хвост айсберга, где по идеи должны находиться все ребята. От каждого резкого движения живот начинает ныть и болеть, ощущение будто рана расползается все сильнее. Хочется провалиться в глубокий сон, но я прекрасно понимаю, что в ближайшие дни я точно не усну, слишком много всего произошло за последнее время, слишком многим забита моя голова. В коридоре я встречаюсь с кем-то из группы А, он какой-то помятый и убитый, проходит мимо, опустив взгляд в пол, задев меня плечом. Хочется накричать и на него, дабы выместить всю накопившуюся во мне злобу, но он в спешке удаляется от меня. И я упускаю момент.
    Зайдя в хвост, я не обнаруживаю многих, разбрелись видимо. Взглядом встречаюсь с одной из девочек и одобрительно киваю, отвечая на ее немой вопрос. Ухожу в самый дальний угол помещения, надеясь, что останусь в одиночестве, потому что вообще не охота ни с кем сейчас общаться. Кое-как сползаю по стенке на пол, каждое движение отзывается болью на животе, я морщусь. Усаживаясь на пол, облокачиваюсь о стенку, касаясь лбом холодной металлической стенки этой летательной фигни. Поднимаю край порванной футболки и смотрю на повязку, кое-где она снова окрасилась в кровавый цвет, но уже меньше. Провожу аккуратно пальцами по повязке, перед глазами встают картины битвы, меня передергивает, по коже бегут мурашки, я как будто вновь чувствую как его клинок проскальзывает по моему телу. Я закрываю глаза и пытаюсь ни о чем не думать.

   You'll burn this time
Seeing the violence
It's speeding my mind
No one is saving you
How can you find
A heaven in this hell?

    Голова просто раскалывается, будто в ней взорвалась атомная бомба, осколки которой впились мне в мозг с внутренней стороны. Я сжала виски ладонями, надеясь, что боль пройдет, но она лишь усиливалась. Хотелось вытащить свой мозг и выкинуть его нафиг, лишь только чтобы боль ушла. Как только я опустилась на ледяной пол все тело мгновенно накрыла волна потягивающей боли и усталости, мне было даже лень пошевелить рукой, чтобы почесать голову. Я просто сидела с закрытыми глазами, прислонив голову к стене, чтобы охладить горячий лоб. Мне было очень жарко, но снять кофту я не могла, мне было лень шевелиться, поэтому я просто по максимуму соприкасалась со стеной, которая немного спасала меня. В голове крутились последние картинки, которые еще долго будут преследовать меня, причем не только во сне, но и наяву. А многочисленные порезы и ссадины будут очередным напоминанием. Я облизнула губы, тут же ощутив металлический привкус крови, потрогав губы рукой, я поняла, что справа у меня кровавая ссадина, плюс они все потрескались и полопались, а их сухость зашкаливала. Я закашлялась и тут же пожалела об этом, -Лучше бы стерпела! - пронеслось в голове, когда все мое тело пронзила острая боль, я невольно жалобно застонала. Мой стон эхом разнесся по Айсбергу, кто-то недовольно шикнул на меня, простите-простите, что своими стонами помешала вам спать.
     Я внимательно начала рассматривать всех, находившихся здесь ребят. Так приятно было смотреть на спокойные лица спящих приютелей, давно я не видела их такими. Девочки спокойно сопели, сбившись в кучку около дальней стены; парни спали намного, кхм, громче. Тот же Минхо храпел так, что, казалось, заглушал своим храпом шум турбин. Я усмехнулась, почему они могут уснуть, а я нет? Где, черт возьми, справедливость в этом мире? Я тоже бы сейчас с удовольствием откинулась на пару часиков, может быть тогда бы и голова прошла? Я даже потянуться боюсь, из-за гребнутой раны. Как обычно, мне повезло больше всех. Все отделались мелкими ссадинами и лишь меня задело конкретно. Я смотрю на повязку на животе, она все больше становится красной, а силы все больше оставляют меня. И черт поймешь: то ли я умираю, то ли я просто устала. Надеюсь, что не первое, ибо это будет большим плюком. Все таки умереть вот так не хочется, после всего, что я пережила в Лабиринте и Жаровни. Пробегаю взглядом по ребятам, нахожу среди них Эрику, и как-то успокаиваюсь. Она здесь, спокойно спит рядом с другими девочками, с ней все хорошо. Это главное. Я громко сглатываю, как же хочется пить. Просто невозможно.
      Неожиданно кто-то присаживается рядом со мной, я вздрагиваю. Потом перевожу взгляд на этого неизвестного и узнаю в нем того самого Томаса, которого мы захватили из-за Терезы. Он начинает разговор, пытается не смотреть на повязку на животе, но явно все его внимания постоянно переключается на нее. Прежде чем заговорить с ним, я откашливаюсь, снова волна боли проносится по всему телу и я болезненно морщусь. Когда боль затихает, я начинаю говорить:
   -Привет, Том, - ровным голосом, слегка хрипловатым говорю я и осматриваю его с ног до головы. Относительно целехенький. Не знаю почему, но это радует меня. За то время, пока он находился у нас, я следила за ним, и по правде говор, он внушал больше доверия, чем эта Тереза. Я кое-как натянула слабую улыбку на лицо. Не хотелось его отшивать, хоть я и не горела желанием сейчас разговаривать, но все таки он плохого мне ничего не сделал.
   -Да она все равно будет идти, чтобы я не делала, - монотонно говорю я и пожимаю плечами. Слегка оттопыриваю повязку и заглядываю под нее - виднеется достаточно широкий порез, который кровоточит, кровь же размазалась по телу. Неприятное зрелище, поэтому я возвращаю повязку на место.
   -Нормально меня так задело там, - тяжело вздыхаю и снова ощущая тянущую боль в теле, - ты получше выглядишь, - пытаюсь издать что-то вроде смешка, но получается лишь какой-то хрип. Я все таки снимаю с себя куртку и кладу рядом с собой на пол, смотрю на свою одежду, которая уже перестала быть похожей на нее, - да уж, я надеюсь, что одежду нам хоть выдадут по прилету на место, а то моя как решето уже, - я недовольно вздыхаю, не хочется еще майку запачкать полностью кровью, хотя она и так была в ней. Перевожу взгляд на парня и внимательно смотрю ему в глаза.
   Только когда я начала говорить с ним, я поняла, что мне это самой необходимо. Я не могу больше молча сидеть и смотреть на сонное царство, творившееся здесь. Тем более, когда сама не могу уснуть.

Тот самый знаменитый Томас, из-за которого по легенде произошла вся эта хрень, который все это придумал, сидит рядом со мной сейчас, и хрена-с-два он похож на какого-то злодея, желающего уничтожить - или как говорит ПОРОК "спасти" - человечество. У меня бы вообще язык не повернулся назвать этого парня злодеем, слишком он располагал к себе, да и глаза добрые у него, заставляют довериться ему. -Чертов очароваш, - подумала я, даже мою параноидальную наклонность он успокаивал и затыкал глубоко внутрь меня. Он принес с собой какое-то странное ощущение спокойствия, которого мне не хватало, от него веяло доброй теплотой, как будто он пришел и накрыл меня своей положительной аурой, душа как-то расслабилась, стало легче, чем до его появления. Странно, наверное, я должна была его ненавидеть, ведь это он придумал лабиринт, судя по рассказам некоторых личностей, но ненависти, даже малейшей неприязни к нему у меня не возникало. Возможно именно поэтому я так легко и с удовольствием пошла с ним на контакт, хотя говорить мне было очень лениво, да и любое самое мимолетнее движение отдавало болью на животе. Я сжала зубы, когда в очередной раз мой живот прорезала боль, неужели нельзя было дать мне обезболивающее, чтобы я не мучилась?! Ах да, у них же это главная цель, доставить нам боль и мучения. О чем это я действительно. Слишком многого прошу.
    -Элизабет, - проговариваю я и улыбаюсь, -можно просто Лиз, - этот неловкий момент, когда твоего имени не знают, а ты знаешь имя своего собеседника, хотя это было абсолютно нормально в данной ситуации, потому что Томаса знают все, он местная знаменитость, что-то типо легенды. Главный герой всех событий, который, судя по всему, совершенно не был рад этому, потому что на его лице я ни разу не видела ничего, кроме животного страха, волнения и вечного ожидания какого-то подвоха, хотя его ожидали все мы, спасибо ПОРОКу, который приучил нас это делать. Вся наша осознанная жизнь, которую мы помнили, состояла из сплошных подвохов и трудностей, не зря многие из нас стали истинными параноиками, включая меня. В нашей группе я была главным параноиком, все время ото всюду ждала подвоха, который обязательно должен был бы произойти. Даже когда я разговаривала с кем-то, я ждала, когда этот кто-то кинет меня или подставит, но сейчас я не ждала подвоха от этого паренька, он внушал доверия, хотя черт его знает, как все могло обернуться в итоге.
   Я внимательно наблюдала за ним и его действиями. Он отличался от остальных участников группы А, не могу пока с уверенностью сказать чем, но отличался точно. Я внимательно выслушиваю его рассказы про Минхо и смеюсь, искренне и неподдельно. -Я даже боюсь представить, как вы ночевали с ним в одной доме, когда жили в Лабиринте, - я развожу руками и пожимаю плечами. - это же какой-то ужас. Мне хочется его немого придушить, чтобы был тише, но я не в боевой готовности сейчас, маленько не в форме, - поджимаю губы и слежу за реакцией Томаса, мало ли, как он может среагировать на мои слова насчет его друга. -Да мне что-то не спиться...недели полторы уже, - говорю с полуулыбкой на лице я, - чертова бессонница замучила, как только в Лабиринте двери перестали закрываться, - я напрягаюсь, потому что перед глазами проносятся скорым поездом картинки тех событий. Ведь мне тогда очень повезло, я могла стать той, которую гриверы утащили... они схватили девчонку, сидящую рядом со мной. Нельзя описать те чувства, которые я тогда испытала: и облегчение, и сожаление одновременно. -А тут еще и этот, - я киваю в сторону спящего приютеля из группы Томаса, - просто симфонический оркестр отдыхает, - я улыбаюсь. Этот храп как-то разряжал обстановку, внося в нее толику домашнего уюта. Да я помню, как храпел Арис, когда появился у нас. Это было так..непривычно. Слышать мужской храп в нашем доме. Вообще с его появлением все поменялось, будто полюса на планете сдвинулись или притяжение земное пропало. Все сразу же полетело в тартарары.
   -А я привыкла, что в мои отговорки никто не верит, - я пожимаю плечами и улыбаюсь, потом бью кулаком в его плечо, будто мы друзья с самого детства и весело проговариваю: -от потери крови точно не умру, слишком глупая смерть бы получилась. А лежа с тобой разговаривать было бы неудобно, - подмигиваю ему и усаживаюсь поудобнее, мне хочется сказать еще кое-что, но я молчу, это было бы странно, озвучив я это вслух. Пусть мои мыслишки останутся при мне. После пары минут молчания я произношу: -Так необычно быть....эээ..всем вместе, - сама же разглядываю лежавших перед нами ребят, - странно так, когда осознаешь, что не только ты попал в тот Лабиринт, что были люди и помимо твоей группы...- я сглатываю, - даже скорее страшно, - на минуточку я представила, что таких лабиринтов могло быть значительно больше двух.